куда-то вдаль, к чему-то невидимому, в испуге отпрянули от него, и судорога пробежала по тонким бровям, бесцветным губам, передалась горлу и рукам. Он хотел удержать ее руки, но не смог, вконец ошеломленный и смущенный. Ему стало тесно в костюме и уже не хотелось знать, отцовский он или нет. Его колени ощущали грубый ворс ткани, теплой и влажной от пота, и больше всего хотелось сейчас же сбросить костюм. Но он сидел неподвижно, уверяя мать, что костюм ему очень нравится, что он ему впору и что в день конфирмации ни у кого в деревне не будет лучшего. По своей детской наивности он надеялся, что после этих уверений мать перестанет говорить с ним таким взволнованным голосом. Ему хотелось успокоить ее. Пусть будет такой, как всегда: тихой и хлопотливой. И чем больше она рассказывала, тем сильнее билось у него сердце, потому что возникшее предчувствие уже не покидало его. Восемь лет он ходил в 



Hosted by uCoz